Духовное пространство Руси немыслимо без православных монастырей Русского Севера. Паломничая от Троице-Сергиевой Лавры до островных монастырей Ладожского озера и Белого моря, не обойти Белозерского края – Русской Фиваиды на севере. Русский писатель и историк Андрей Муравьёв писал: «Преподобный Сергий стоит во главе всех на южном краю сей чудной области и посылает внутрь её своих учеников и собеседников, а преподобный Кирилл, на другом её краю, приемлет новых пришельцев и расселяет обители окрест себя, закидывая свои пустынные мрежи даже до Белого моря и на острова Соловецкие». На этой земле, облагороженной с конца XIV столетия множеством основанных здесь православных обителей, стоит и Ферапонтов монастырь, слава которого приумножилась и до сего дня притягивает внимание всего мира благодаря фресковым росписям собора Рождества Богородицы, созданным великим русским иконописцем второй половины XV века Дионисием.

На протяжении пяти веков большая часть монументальных работ выдающихся художников эпохи исихазма, давшей небывалый расцвет иконописи на Руси – Феофана Грека, Даниила Чёрного, преподобного Андрея Рублёва, Дионисия, – погибла. Но фрески Ферапонтова монастыря уцелели и донесли до наших дней тончайшую красоту православной культуры XV столетия, которая так и осталась недосягаемым идеалом. Впоследствии этот дионисиевский труд станет камнем преткновения для многих. Будут подражать стилю, пытаться воспроизвести его композиции, вплоть до буквального копирования, но никому уже не удастся передать этот особый, явленный в творчестве Дионисия свет, преображающий бесконечную многокрасочность мира. Потрясающий по мощи и глубине богословской мысли цикл фресковых росписей храма Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре поражает воображение тех, кто соприкасается с этим творением.

Изучение фресок, принадлежность которых кисти Дионисия стала открытием в начале XX века, совпало со временем, когда разбрасывали камни (ср.: Еккл. 3,5), стоявшие во главе угла в эпоху расцвета Святой Руси. Иконописный канон поэтому интерпретировался как «единообразие приёмов»; видение художником красоты мира, приобщённого славе Божией, воспринималось как «эстетика в красках»; отсутствие внешней динамики, характерное для молитвенного предстояния, – как «недостаток» или черты церемониальной «парадности и торжественности»; светоносный центр – образ Фаворского света в дионисиевских композициях – называли «пустым центром»; а обратную перспективу, связанную с религиозным восприятием мира, пытались подчинить системе виртуальных геометрических расчётов, разрушавших не только цельность восприятия композиций, но и духовное их содержание.

…Дионисий выстраивал свою жизнь, как и большинство его соотечественников, соизмеряя её с Евангелием. В последние годы мы ощущаем, что, подобно «блудному сыну», устав питаться суррогатом чуждых России учений, наш народ, имеющий тысячелетнюю христианскую историю, возвращается к своим истокам. И единственный путь, на котором современному человеку, далёкому от напряжённой богословской мысли XV столетия, возможно приблизиться к постижению смысла созданных художником произведений, – обращение к корневым основам православной традиции: в ней подлинный источник творческого вдохновения великого мастера.

Смею надеяться, что проект «Свет Фресок Дионисия – миру» откроет возможность, долгие годы бывшую преимуществом узкого круга специалистов, увидеть ферапонтовские фрески в достаточно полном объёме и отнестись к этому светильнику нашей духовной культуры, зажжённому пятьсот лет назад верой и талантом Дионисия, вдумчиво и неспешно.